Большое богатство глупым детям пользы не принесет. (Из древнерусского сборника афоризмов) Год назад случилось мне побывать на чудесной реке Северский Донец возле Змиева. Пригласил меня мой друг-приятель, чьи воспоминания детства накрепко связаны со здешними местами. Приятель обещал мне, что лучших пейзажей, чем здесь, я нигде не найду.
А для меня нет больше счастья, чем открыть новый неизведанный пейзаж, поскольку я не расстаюсь с фотоаппаратом. Много краев исхожено-изъезжено, много дивных мест перевидано: бывал я и на Урале — на родине отца, на сказочно красивой реке Чусовой, и на Кавказе в горных заповедниках, и в Крыму. Но когда расступился лес, и с кручи открылся вид на долину Донца — понял я, что такого еще не видел. Дух захватывало от шири и раздолья. Словно с высоты птичьего полета расстилалась перед нами долина, по которой петлял Донец, огибая дубравы и рощи, отражая небо, где плыли стаей лебедей облака. И пришло на память: ведь это та самая река, далеким летописцем воспетая, что стала на пути бежавшего из половецкого плена князя Игоря. 
«А Игорь-князь скакнул горностаем в тростники и белым гоголем на воду… И помчался к излучине Донца». Да, вот это и есть тот самый летописный Донец из «Слова о полку Игореве». Из века в век текла к Дону эта река. Та река, к которой, как к живой обратился князь Игорь со словами: «О, Донец! Немало в тебе величия, лелеявшему князя на волнах, стлавшему ему зеленую траву на своих серебряных берегах, одевавшему его теплыми туманами под сенью зеленого дерева».
И когда мы, наконец, спустились к реке — а дело было в конце сентября — поразили нас безлюдье и первозданность Донца, чьи берега заросли душистой мятой по пояс и другими диковинными цветами. Со спиннингом в руках прошел я по берегам реки, утопая в травах, совершая забросы в таинственную глубь. И вспомнились мне загадочные слова одного мудрого человека с другого края земли — американца Генри Торо, прославившего жизнь в лесу: «Время — это всего лишь река, куда я забрасываю свою удочку». В самом деле, невольно приходило на ум, что река — это поток времени. Течет она из прошлого — через настоящее — в неведомое будущее. Течет, соединяя нас с нашим прошлым. И очень может быть, что не только рыбу — и не столько рыбу! — пытаюсь я вытащить из реки. Хотелось мне выудить нечто неуловимое — какие-то свои прежние воспоминания. Ведь и у меня юность связана с рекой Донцом, студенческие годы бесшабашной и развеселой жизни. И непостижимым образом на берегу Донца удалось мне эти ощущения вернуть. Ловя отражения облаков в воде, держа связь с темной глубиной, я наматывал на катушку обрывки своего прошлого. Вот она, моя юность, кажется рядом — за той излучиной, за тем поворотом…
Да, хороша была река, безлюдна и первозданна. Было желание остаться тут подольше, и было желание прийти на эти берега снова. И вот, спустя год, но уже летом, в августе месяце мы снова на Донце, на том же самом месте, что и в прошлый раз. Там же, да не там! Справедливо сказано: нельзя войти дважды в одну и ту же воду. Так невозможно прийти дважды к одной и той же реке. Летом, в сезон дач и отпусков, купаний-загораний, неузнаваемо меняется Донец. Множество автомобилей съезжаются сюда, превращая прибрежные рощицы в автостоянку. Там и тут поднимаются над кострами шашлычные дымки, уши забивает назойливая музыка, без которой никак не могут городские жители обойтись даже на природе. А по реке вверх-вниз носятся, залихватски разгоняя волну, разные скутеры-катера, хоть и запрещено такое развлечение на наших малых реках. Стук топора возвещает о скорой кончине дуплистой вербы да и других деревьев, которых и без того мало осталось у воды. Когда же я вознамерился закинуть спиннинг в устье старого русла, двое детин, размягших от солнца и водки, посоветовали мне уйти подобру-поздорову, потому как залив перегородили их сетки. Но что-то бродить по берегу мне уже не хотелось -слишком уж много на стежках-дорожках валялось следов бездумного «культурного отдыха». Нет, я не о том. Не ожидайте, что в который раз буду призывать, мол грех оставлять, а надо забирать с собой всякие «неопознанные объедки» и пластиковую непотребность.
Это давно известно и неловко как-то повторяться, хотя может и надо бы. Я хотел сказать о той суете, в которой мы живем в городе и которую так легкомысленно, без зазрения совести, переносим на берега реки, в первозданную тишину природы. Далек я от мысли, что мои сетования излечат любителей «красиво оттянуться на природе». Понятно, что «красиво жить не запретишь», но вот что странно — никому ведь из любителей «красивой жизни» не удается в этой сутолоке добиться исполнения своих суетных желаний. Больше того, все или почти все из того, что хотят они здесь обрести, гораздо легче и проще заполучить в городе. Взять хотя бы отдыхающих-загорающих, лежьмя лежащих на пляжах. Поплавать-поплескаться можно ведь и в бассейне — там и вода теплее и хлорка от бактерий и душ после купания. А загар получать удобнее где-нибудь в солярии под дозированной лампой-излучателем. Что уж говорить о тех, что собрались «выпить-закусить» на берегу реки. Зачем им природа по большому счету? В городе вон сколько понастроено для их ублажения баров-ресторанов — и музыка там громче, и дождь сверху не капает.
Стоит ли ехать куда-то за тридевять земель в «несподручную» природу, чтоб превратить прибрежные кусты в филиал бара «Ветерок»? Ну, а что касается людей без чести-совести, то есть браконьеров, пришедших к реке что-нибудь из нее «хапнуть», так тоже ведь странны их усилия. В городе-то воровать, наверно, сподручнее — неужели не видят они, что из речки давно уже выгребли все, что можно?! «Что такое человек, как помыслишь о нем?» Вот какие мысли пришли мне в голову здесь, на берегу летописной реки Северский Донец. А утром, пробудившись на рыбацкой зорьке, чувствовал я себя совсем другому. Еще дымились головешки ночных неостывших костров, еще висел в небе неистаявший месяц, а река уже проснулась. Клубился туман над водой, кажется, что вода кипела под розовеющим небом. И снова, как всегда, предрассветную тишину тревожили всплески рыбы. Плескалось так, что не выдерживала душа рыбацкая — тревожило ее и вместе с тем успокаивало. Жив Донец, жив! Ни время, ни люди не могут остановить его бег. А когда солнышко резво выкатилось из тумана на другом берегу, совсем уже полегчало на душе. Кажется, что в рассвете этом было столько, что приведи сюда человека жестокого или холодного сердцем — и оно оттает, освободится от всякой скверны и зла. Подумать только, какая красота людям дана, какое богатство! Поступим ли мы с этим богатством, как малые дети, которые не ведают, что творят? Или разумно и бережно сохраним эту красоту — и в природе и в своей душе? Нет, не ради кого-то или чего-то — ради нее, ради самой этой души. Давно ведь еще сказано в древнем поучении: «Прежде всего бога ради и души своей страх имейте божий в сердце своем». Ну страх — не страх, а может быть опасение, ответственность за то, что нам дано. «О чем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня?» Юрий Желтышев Рыболов Профи №10 2007г.
